Глава 13

Пират Бахтияр

С высоты мачты галера была видна как на ладони. Бахтияр мог точно сказать, сколько футов она в длину. Крупный боевой корабль, приспособленный к долгим переходам. Как правило, экипаж у такого судна отменный, закаленный во многих баталиях. Единственным слабым звеном являются гребцы, которых, как правило, набирают из каторжан.

Галеры никогда не идут в одиночку. Они следуют друг за другом в пределах видимости. А следовательно, где-то на расстоянии двадцати миль двигалась вторая галера, копия первой, груженная золотом. Три дня кряду корабль Бахтияра следовал за папскими галерами. Нападать в этих условиях было бессмысленно, на выручку тут же бросится вторая галера, и тогда пиратский корабль, зажатый с двух сторон, раздавят в два счета. Следовало выждать, и Бахтияр, совершая хитрые маневры, появлялся то с правой, то с левой стороны, надеясь, что поднимающийся ветер разведет корабли в разные стороны.

И не ошибся!

Шторм забушевал на третий день совместного плавания. Под вечер. Дважды он едва не перевернул его галеру, и только мастерство гребцов позволило кораблю остаться на плаву.

А когда стихия улеглась и на горизонте забрезжил рассвет, впередсмотрящий переполошил уставший экипаж криком:

– Я вижу галеру! Она находится от нас на расстоянии полумили!

Усталости как не бывало. Поднявшись на палубу, Бахтияр увидел папскую галеру. Потрепанная штормом, накренившаяся на один борт, с поломанными мачтами, она продолжала плыть. В одном из трюмов наверняка была течь, и сейчас большая часть каторжан выкачивали из трюмов воду.

Вряд ли они продержатся на плаву хотя бы пару суток, и пускай воспринимают нападение как освобождение от мучений. Вместе с капитаном Бахтияром за агонизирующим судном наблюдала почти вся команда.

– Посмотрите на этот корабль. Эта галера папы Иннокентия III. Ее трюмы набиты золотом. Через сутки она пойдет на дно, но мы не можем допустить того, чтобы все золото досталось Посейдону. Спустить на воду баркасы! – распорядился капитан, и когда лодка, громыхая тяжелыми цепями, шумно плюхнулась на воду, Бахтияр приказал: – Никого не жалеть! – И первым прыгнул в баркас.

Двадцать весел одновременно погрузились в воду. Мощный гребок, и тяжелый баркас устремился навстречу накренившемуся судну. Бахтияр видел, как на палубе собрались люди, они что-то отчаянно кричали, размахивая руками. Вскоре стали различимы лица – разгневанные, злые. Среди них выделялся крупный мужчина в золоченом панцире, что сверкал на фоне восходящего солнца, подобно начищенной монете. Наверняка на судне он был главным. Рыцарь отступил в сторону и тут же вернулся с арбалетом в руках. Несколько секунд он медлил, выбирая цель. А потом спустил курок арбалета. Бахтияр видел, как пущенная стрела хищно устремилась вперед и врезалась в борт лодки, издав упругий неприятный звук. Похоже, что они предпочитают утонуть в море, чем угодить в руки к пиратам. Следом с борта судна, видно по команде, посыпался целый ворох стрел. Большая их часть попадала в воду. Четыре – уткнулись в борта баркаса, и только одна прострелила шею гребцу, кровавым наконечником выглянув наружу. Беспомощно взмахнув руками, раненый провалился в прозрачную глубину.

Тонущий корабль напоминал подраненного кита, которого со всех сторон атакуют хищные касатки. Когда до корабля оставалось несколько гребков, Бахтияр, приподнявшись, громко крикнул:

– На абордаж!

С баркасов на галеру полетели тросы с крюками.

– Аллах акбар!

– Хвала всевышнему!

Цепляясь крюками с трех сторон одновременно, пираты атаковали тонущий корабль, едва не пробивая крепкими носами баркасов его борта.

Бой завязался в носовой части судна, рядом с капитанской рубкой. Бахтияр яростно размахивал булавой, пытаясь пробиться в каюты. На корме тоже высадились пираты, и один за другим матросы падали, сраженные ударами мечей и булав.

Уже через полчаса все было кончено. Золота и вправду оказалось немало. Погрузив его в шесть огромных сундуков, пираты переправили его на свое судно. Некоторое время израненная галера, едва покачиваясь на волнах, жила, а потом сгинула в темно-зеленой пучине.

Это была первая папская галера.

На второй корабль Бахтияр натолкнулся совершенно случайно, почти у острова Эльба. Выходит, что они двигались одним и тем же курсом. Два дня кряду корабль Бахтияра следовал за ней на почтительном расстоянии, как бы примериваясь. А на третьи сутки он прибавил ход и оказался в опасной близости. Эта папская галера тоже была изрядно потрепана. Грот-мачта почти вырвана с корнем, и теперь, расщепленная, она торчала из палубы, словно подгнивший зуб. Форштевень поврежден, киль обломан, а бизань-мачта, накренившись, готова была рухнуть в воду.

Папская галера следовала на Эльбу для ремонта, чтобы потом отправиться в плавание далее.

Судно было обречено. Казалось, это понимали и на самой папской галере. Несмотря на все старания, она никак не могла оторваться от преследователей и напоминала огромного раненого зверя, истекающего кровью, по следу которого уже устремились хищники. Пока у пиратов не было отваги и сил, чтобы напасть на сильное, но обескровленное животное, но пройдет совсем немного времени, и жажда легкой добычи вскружит им голову, и они напрочь позабудут об осторожности.

На четвертый день пути на море упал густой желтый туман. Он казался настолько вязким, что создавалось впечатление, будто галера вязла в нем словно в вате. Невозможно было рассмотреть даже собственную руку. А когда на шестой день пути туман вдруг неожиданно рассеялся, то оказалось, что галеры отстоят друг от друга на расстоянии нескольких сотен метров. Шок для обоих экипажей был настолько велик, что несколько долгих минут противники рассматривали друг друга в полнейшей немоте. А потом с пиратского судна раздался отчаянный крик Бахтияра:

– На абордаж! Алла! Смерть неверным!

Взмахнули веслами гребцы, пытаясь уйти от преследования, но было поздно – в борта папской галеры уже вцепились брошенные крюки, и пираты, ухватившись за канаты, яростно принялись тянуть судно на себя. Поначалу корабль не хотел двигаться. Так бывает с заарканенным животным, не желающим смириться с потерей свободы. А уже потом, поддаваясь могучей силе, судно обреченно стало приближаться.

Рыцари обрубали канаты с крючьями. Но на их место тут же забрасывались другие, и суда медленно, но неуклонно продолжали двигаться навстречу друг другу, все более сокращая расстояние.

Пираты яростно размахивали шестоперами и булавами, у многих в руках сверкали боевые топоры. Рыцари в легких доспехах, выстроившись в шеренгу вдоль бортов и обнажив мечи, в угрюмом молчании ожидали неприятеля.

Суда встретились с громким ударом, опрокинув стоящих на палубе. А еще через несколько секунд на папскую галеру посыпались пираты. Одетые в шаровары и кафтаны, презирая доспехи, они яростно набрасывались на рыцарей, закованных в броню.

Бахтияр спрыгнул на палубу папской галеры одним из первых. В правой руке он держал боевой топор, в левой – булаву. Прямо перед ним оказался высокий рыцарь в легких доспехах. Взмахнув тяжелым мечом, он попытался раскроить пирату голову, но конец меча зацепился за корабельный канат. Потерянное мгновение стоило рыцарю жизни. Коротким замахом Бахтияр рубанул топором прямо в открытое забрало. И христианин, потеряв интерес к противнику, опрокинулся спиной на палубу. В трех метрах от Бахтияра сражался Хазар, с которым он пять лет назад бежал с мантильских каменоломен. У парня имелся личный счет к крестоносцам. Ударом копья он проткнул подбежавшего матроса, а саблей зарубил священника, закрывшегося огромным крестом.

Бахтияр не оглядывался, но слышал, как через борт перепрыгивают пираты. В воздухе стояла несусветная брань, и призывное «Алла» сливалось с криками умирающих. Рыцари не желали сдаваться, предпочитая смерть плену. Неповоротливые, в тяжелых латах, они выглядели на палубе корабля неуклюже, но в мужестве им отказать было нельзя. Из них могли бы получиться хорошие пираты.