– А может, просто выйти на коллекционеров и провести расследование среди них.

Виталий печально улыбнулся:

– Если бы все было так просто. По существу все коллекционеры – это некий закрытый клуб, в который невозможно проникнуть. А потом, кто же из них признается в том, что он убийца? Здесь нужно действовать похитрее.

– И как же вы будете действовать, разрешите полюбопытствовать?

– У меня имеется некоторый план, но мне бы хотелось заручиться вашей поддержкой.

Савелий сдержанно улыбнулся:

– Смотря что вы имеете в виду. Если вы предлагаете стукнуть кого-то по темечку, так увольте! Не мой профиль! А потом, хлопотно это.

– Вы не слышали о том, что Парамон Миронович убит?

Савелий побледнел:

– Убит?

– Да. Я знаю, что он заменил вам отца. Так что примите мои самые искренние соболезнования. Так вот, у меня имеется информация, что убил его тот человек, который крадет картины.

– С чего вы это взяли?

– Потому что старик тоже был ограблен. Насколько мне известно, в последние годы он занимался коллекционированием. У него была одна из тех картин, что интересовала грабителей. Вы не могли бы сказать, какая именно?

– Скорее всего икона, – глухо ответил Савелий. – Георгий Победоносец. Она была написана одним мальтийским монахом во времена Крестового похода.

– Эта икона пропала... Может, старика убили для того, чтобы досадить вам. Так или иначе, вы находитесь в поле зрения убийцы.

– Парамон был славный человек, – горестно вздохнул Савелий.

– Я не сомневаюсь, – сказал Виталий. – Послушайте, убийца не остановится ни перед каким преступлением. У меня есть основания полагать, что Парамон что-то знал и хотел вас предупредить, вот потому его и убрали. Так вы согласны нам помочь?

Савелий выглядел раздавленным, но, когда он заговорил, голос его звучал, как и прежде, уверенно:

– Что я должен сделать?

Виталий облегченно улыбнулся:

– Схема проста. Все знают о том, что вы известный медвежатник и что вам не составляет большого труда открыть сложнейший замок. Об этом сейчас пишут все газеты Парижа. Некоторые из них вами восторгаются. Чтобы открывать нынешние сейфы, требуется незаурядный ум... Так вот, мы организуем вам побег! Вскоре должна будет выставляться картина одиннадцатого века, на которой изображена простая женщина. Картина эта будет выставлена в Национальном музее, под усиленной охраной. На ночь ее будут запирать в сейф с сигнализацией. Украсть ее невозможно. Но вы должны будете украсть ее!

– Это подлинник? – как можно безмятежнее спросил Савелий.

– Копия, весьма искусная. Но об этом мало кто знает. Строганов был большой путаник и заказал несколько копий, которые должны были отвлечь от настоящей картины.

– Вы думаете, у меня получится?

– Только не надо пугаться... все обговорено. От себя хочу добавить, что побег должен выглядеть убедительно, только тогда вам поверят и захотят связаться с вами. Иначе наша акция просто провалится. Разумеется, кое-кого из охраны придется предупредить, но на этих людей я могу целиком положиться. Этим займется французская полиция. У нас традиционно неплохие связи.

– А с чего вы взяли, что они должны пойти со мной на контакт? – недоверчиво спросил Родионов.

– В своей следственной практике мне приходилось встречать людей такого сорта. Они просто одержимы собственными идеями и для достижения цели способны пойти на все.

– Какова же моя роль во всем этом деле? – несколько раздраженно спросил Савелий.

– А вы не догадываетесь? – удивленно спросил новый знакомый. – Как только преступники узнают, что вы на свободе, они непременно обратятся к вам с просьбой украсть эту картину. Именно эти люди убили вашего наставника Парамона. Царствие ему небесное... Не безгрешный, конечно, был человек, ну да бог ему судья!

– А если у меня ничего не выйдет?

– Выйдет! Только у меня к вам одна просьба...

– Какая же?

– Надеюсь, вы не попытаетесь исчезнуть с картиной? Как только вы ее вытащите из сейфа, то сразу же должны будете передать ее лично мне. Повторяю, лично! Я никому больше не доверяю.

– Но это же копия? – удивился Савелий.

– Неважно, – чуть смутившись, ответил Виталий.

– Хорошо. Это меня устраивает.

– У вас есть здесь человек, которому вы доверяете?

– Да, – кивнул Савелий.

– Можете черкнуть ему несколько строчек. Завтра вас повезут в банк, который вы ограбили...

– Это еще не доказано, – вставил Савелий.

– Да бросьте вы, – небрежно отмахнулся Виталий. – Не о том сейчас речь. А потом, в вашей вине никто не сомневается. Вас будут сопровождать два экипажа. – И, заметив удивленное лицо Родионова, добавил: – А вы что думаете? Вы теперь у нас знаменитость! И на меньшее сопровождение не рассчитывайте. Одна из улочек будет перегорожена. Двум каретам развернуться на ней будет чрезвычайно сложно, тем более что тротуары заставлены цветочными лотками. Вас должны будут пересадить в другую карету. И как только вы выйдете из кареты, мы откроем стрельбу. Все должно выглядеть очень натурально. Мои люди отведут вас на квартиру. Потом вам придется прогуляться по галереям. Вас увидят и придут к вам.

– У вас есть карандаш и листок бумаги? – спросил Савелий.

– Найдется. – Виталий порылся в карманах и вытащил блокнот. – Держите. Вот и карандаш.

– Спасибо, – кивнул Родионов. Набросав несколько строк, он передал гостю свернутый листок. – Вы можете передать эту записку в кафе «Шантан» хозяину? Для моей женщины...

– Хорошо, – взял клочок бумаги Виталий. – Дознание должно состояться завтра в десять часов утра. Ну что ж... Голова разболелась. Что-то тюремные стены на меня неблагоприятно влияют. Он трижды постучал в дверь, и она тотчас распахнулась.

Глава 18

Выручайте, батенька!

– Предупреждаю вас, мсье Савельев, никаких неожиданностей. Меня уверили, что вы согласились ответить на все наши вопросы.

Взгляд у комиссара Лазара был чуть сонным, он напоминал кота, разнежившегося на солнышке. Родионов прекрасно знал, что подобное впечатление обманчиво. Комиссар, несмотря на кажущуюся медлительность, обладал редкой реакцией и быстротой мышления. Интересно, он не знает о том, что должно произойти, или просто искусно играет в неведение?

– Разумеется, господин комиссар, – согласно кивнул Савелий, решив подыграть комиссару.

– Не надо пугаться, господин Родионов, – несколько мягче проговорил Лазар, стараясь сгладить свою прежнюю жесткость. – Если вы будете с нами предельно откровенны, я постараюсь уберечь вас от каменоломен. Самый большой срок, который вас ожидает, это два года. Надеюсь, это достаточная плата за откровенность?

– Вполне, – усмехнулся Савелий. – За все то, что вы пытаетесь на меня свалить, в России меня ожидала бы пожизненная каторга.

Комиссар Лазар позвонил в колокольчик, и тут же на его зов явились двое надзирателей. Один высокий, с длинными рыжими усами, очень напоминающими бутафорские, а другой – плотный коротышка с соломенными волосами.

– Проводите его до кареты, – распорядился Лазар.

– Как всегда, господин комиссар? – спросил рыжий, доставая наручники.

– Ну что вы, – махнул рукой Лазар, – он у нас человек смирный. Думаю, ничего дурного не выкинет. А потом, ведь мы передаем его жандармам. А они очень строгие господа.

Лазар направился к выходу. Первым вышел худощавый, затем – Савелий, слегка подталкиваемый коротышкой. А уже потом кабинет покинул господин Лазар.

Полицейское учреждение, расположенное в самом центре Парижа, с толстыми стенами и арочными сводами, с низкими потолками, больше напоминало средневековую крепость времен Крестовых походов. Охотно верилось, что в подвалах содержатся горемыки, подвешенные цепями к потолку.

У крыльца выстроилась шеренга жандармов. Савелий поморщился:

– Право, это лишнее, к чему такие китайские церемонии? Я в этом совсем не нуждаюсь.

Комиссар Лазар хохотнул, его пухлые щеки мелко задрожали, словно свиной студень.